«История одной любви». Из воспоминаний Антонины Леонидовны Грековой

14 сентябрь 2020, Понедельник

546

Дорогие друзья, продолжаем публикации из воспоминаний Антонины Леонидовны Грековой из цикла «История одной любви». Сегодня, на примере семьи Грековых, вы узнаете, какой тяжелой была жизнь в 20-е годы прошлого столетия. Зимой 1923-1924 года Митрофан Борисович и Антонина Леонидовна Грековы жили в Новочеркасске и снимали квартиру на Скородумовской (Сейчас ул.Просвещения). Антонина Леонидовна пишет: « В доме на Скородумовской улице у Митрофана Борисовича была небольшая отдельная комнатка с северным светом, но она не отапливалась зимой, было тесно. Больших композиций нельзя было написать. С наступлением осени, надо было думать о зиме и топливе. В эту осень на базар уголь не привозили, купить было негде. Из козьего навоза я налепила около сотни кизяков, но это была капля в море. Осмотрев тщательно прилежащие к нашему двору пустыри, мы обнаружили пустырь, поросший густым высоким бурьяном, состоявшим из застаревшей лебеды, лопухов и кое-где чернобыльника и полыни. Ведь это целое богатство! Ценнейшее топливо! И, не раздумывая, мы перелезли через забор на этот пустырь, вооружившись: я- серпом, а Митрофан Борисович топором и работа у нас закипела. Лебеда была человеческого роста, стебли её толстые, росла густо. Я жала и вязала снопы, а Митрофан Борисович рубил под корень уже застаревшие лопухи и чернобыльник. Снопы получились большие, тяжелые. К вечеру мы обрезали весь заросший участок. Во дворе у нас был заброшенный сарай и флигель. В них мы перетаскали все снопы, плотно укладывая их до самой крыши, наполнив таким образом сарай и флигель. С этим запасом топлива мы перезимовали, не ощущая особого холода в доме. В доме было всего две маленькие комнаты, с соединяющей их маленькой прихожей, в которой мы и поставили железную печь, замазав её трубу в дымоход основной печи дома. Каждое утро Митрофан Борисович приносил сноп, ломал сухой бурьян и маленькими пучками подкладывал в печь, а я тем временем пекла пресные лепешки на горячей плите. Ко мне приехал на зиму погостить из Есентуков мой отец. В одной комнате спал он, а в другой мы с Митрофаном Борисовичем. Писать картины было негде. В то время главная проблема была перезимовать и прокормиться. Купить ничего нельзя было, да и денег у нас не было ни гроша. Нас сильно выручало моё козье хозяйство. За лето я выпоила 7 козликов и всю зиму мы питались свежей козлятиной, а на дойную козу выменяла мешок муки, которого нам хватило тоже надолго. Это было основное питание. Митрофан Борисович научился шить у какого-то сапожника ботинки, починил нам всю старую обувь, и из сыромятной козьей кожи сшил моему отцу теплые бахилы. Одну пару ботинок сшил и себе и был очень доволен, что научился сапожничать. По живописи Митрофан Борисович скучал, скучал он и по охоте. Его тянуло в степь, на приволье, выслеживать «по пороше» зайчиков. Однажды, дождавшись «порошу», он с ружьем отправился в степь на бугор, но охота была неудачная- зайца не удалось «выследить», а интересный сюжет для живописи он «выследил». Из «Бирючьего Кута» выезжал обоз, груженый патронами. Мобилизованные старики-казаки сопровождали этот обоз, который везли на волах к Новочеркасску. Рыжие волы и бурые, темные армяки и шубы казаков темным пятном выделялись на белом снегу. Задача была живописная и интересная. Вернувшись домой, Митрофан Борисович запечатлел виденное в альбом, а потом написал на эту тему картины, одна из них: «Подвоз снарядов на волах в двадцатом году»Х.,м., 100х81 см (Центральный музей Советской Армии (сейчас Музей Вооруженных Сил России))».